Ведьмин Дом

[Натали Осипова]

В тверской глухомани, в полузаброшенной деревне купила я однажды дом. Был он с виду добротный, но небольшой. Стоял пустой на самом краю села. Жили в деревне одни старики, да, придурковатая баба, по прозвищу «Маня-юродивая».

Местные дом покупать боялись. Уж, больно молва о нём дурная ходила. А я, москвичка заезжая, сдуру и приобрела. Буду, думаю, летом маме старенькой, мужу-профессору и сыну с невесткой отдых устраивать.

Красота вокруг неописуемая. Хоть, картины пиши. Мужу моему идея покупки дома не пришлась по душе. Слишком далеко по бездорожью добираться. Но я женщина с характером, если, уж, чего захотела – не отговорить. Вот, и пришлось мне самой ехать, документы на дом оформлять, потому как сопровождать меня в такую даль никому не захотелось. «Ладно, думаю,- ничего: заодно и порядок в доме маломальский наведу». Взяла на работе три дня за свой счёт и отправилась. А, как приехала, то оказалось, что тут и крышу чинить нужно, и порог ремонтировать и забор править. Подрастерявшись слегка, пошла я соседей распрашивать не знают ли они плотника какого?

- Здеся все мужики, какого не возьми, плотники, – ухмыльнулись они.

А ещё поведали соседи мне жуткую историю.

Оказывается, жила в этом доме когда-то одинокая женщина. Красивая , ладная, до мужиков охочая. Они за ней, словно, кобели бегали. Некоторые на полном серьёзе сватов засылали, но она ни за кого замуж не шла. Было ей только одно занятие по душе: по утренней росе, да, по вечерней зорьке, травы разные собирать. Навяжет пучков, насушит,- сарай, сени, а то и весь дом, бывало, ими завесит. Люди к ней с хворобами своими обращались, ну, и носили ей, кто молочка, кто творожка, кто маслица, кто яичек. Словом, жила она – не тужила, хоть, и знала, что за глаза её давно уже в округе ведьмой кличут. Говорят, за любовным приворотом бабы к ней обращались, но не каждой она помогала, а только, которая ей понравится…

Пришла она как-то в районную кузню, косу отбить, и приглянулся ей кузнец. Росту громадного. Рыжий. Глазищи зелёные. Силища немереная. Женатым он уже был, жену-красавицу, да, четверых детей имел. Только, это её не тронуло.

Зазвала она его к себе на огонёк и чаем своим чародейским попотчевала. И забыл кузнец и жену красавицу, и деточек своих малых, как приклеенный за ней ходить стал, а вскоре и вовсе к ней жить переехал. Жена кузнеца, уж, как только, её не проклинала, а ей, хоть бы что. Кузнец-то в ведьме теперь души не чаял.

Так прожили они в любви и согласии целых три года, а на четвёртый нашли их в доме обоих мёртвыми. До сих пор никто толком не знает, что же с ними

стряслось. Кто говорит, угорели, - заслонку в печке открыть забыли. Кто говорит, как срок привороту вышел,- Господь и прибрал грешников. Чего только люди не болтают…

Хоронили их по врозь: Жена кузнеца забрала тело мужа и, подальше от разлучницы, на другом сельском кладбище, упокоила. Да, видно, зря она на это решилась, потому как стали люди с тех пор замечать: в полнолуние вокруг ведьминого дома ходит не то тень, не то мужик в темном и всё в окна

заглядывает, будто, ищет кого…

Жутко мне стало от рассказа такого. Как же теперь ночевать? Пришла в дом, укрылась с головой, дрожу вся. Под утро, правда, задремала.

Разбудил меня стук в дверь. За окном еще даже не развиднелось, только узкая белая полоска на горизонте. Набросив халат, встала.

Кто там?- спрашиваю.

- Открывай, хозяйка, дело есть,- раздался за дверью хрипловатый мужской голос. Отодвигаю задвижку и вижу: стоит на пороге рыжий детина, весь в тёмном, и смотрит на меня, не мигая, зелёными глазищами. «Кузнец!»- я невольно вскрикнула и пошатнулась. Хорошо ещё, что он, видя такое смятение, успел меня подхватить, а то бы так и грохнулась об пол.

- Да, Вы не бойтесь, хозяйка. Андрей я, соседки Нины сынок. Мать сказывала, крышу починять собираетесь…

В деревне слухи разносятся быстро. Чтобы опередить всех желающих заработать, Андрей явился ни свет ни заря.

Тут я вспомнила, что соседка, действительно, про сына рассказывала. И, что живёт он в соседнем посёлке и, что взялся он в этом году выпасать коров.

-Вы присядьте,- встрепенулась я.

-Да, я на минутку. А то коровы поразбредутся.

-Ну, что же, тогда в другой раз,- я в растерянности развела руками.

- Да, куда они денутся,- на лице его сияла добродушная улыбка. – Пачку соли на траву рассыпал: пока всё не слижут, будут на месте стоять.

Пройдя в дом, он чинно уселся за стол, положив перед собой, большие, покрытые ярко-рыжими веснушками, руки. Деревенские люди самые простые движения умеют делать с какой-то поразительной значительностью.

- Дом я Ваш уже проглядывал,- начал он неторопливо.- Крыша евоная, конечно, схудилась. По совести, и венцы нижние перебрать нелишне.

-Чай будете?- спросила я

-Чего, ж, не буду? Буду,- заулыбался он в ответ и, вернувшись к теме, добавил: – А сгороду лучше новую ставить. Нонешняя сгорода уже ни на што не годная-

-А можно узнать, что такое «сгорода»?- робко поинтересовалась я.

-Ну, «ограда» это, по-вашему, по-городскому,- поправился Андрей, весело сверкнув на меня зелёными глазищами.-

-Хорош!- подумала я, ставя на плиту чайник, и принялась лихорадочно отыскивать заварку. Как назло, заварки нигде не было. Видно, в Москве оставила: Маша-растеряша. Мне стало неловко, и на всякий случай я решила

пошарить в пузатеньком деревенском буфете, доставшемся мне вместе с домом. Вытащила на свет божий какую-то жестяную коробку. Открыла. Черная мелко нарезанная трава очень напоминала чай. Понюхала. Да, вроде бы чай и есть. Эх, была – не была! Заварила.

- Думаете, менять нужно «сгороду»? – уточнила я, разливая по чашкам прозрачную коричневую жидкость.

-А то…Чё ж гнильё оставлять…-

Сначала мы безмятежно пили чай, деловито обсуждая детали предстоящих работ, но вскоре странная перемена произошла с моим настроением: всё меньше и меньше интересовала меня, почему-то, тема ремонта. Будто, волнами то и дело стало накрывать какое-то необъяснимое волнение. Чувствую, творится со мной что-то неладное, а сделать ничего не могу: то щёки запылают, то сердце зачастит, то внутри меня что-то сладко заноет.

Андрей неожиданно осёкся на полуслове и с нескрываемым интересом пристально на меня глянул. Внезапно зеленые глаза его, будто, мутной болотной ряской подёрнулись. Вдруг, как рванется он с места! Как сгребёт меня в охапку своими огромными ручищами! Что случилось потом – даже описывать не берусь. Не получится. Опомнились мы только тогда, когда истошным криком заорала под окном соседка Нина:

-Сынок! Коровы по огородам топчутся! Люди тебе голову оторвут!-

Он наспех попрощался и убежал, а мне хотелось, и петь, и плакать и смеяться одновременно.

Как прошли следующие три года, я не заметила. Они просто пролетели, как один день. Чем бы в Москве не занималась, думала только об одном: как бы побыстрее оказаться с Андреем в том деревянном доме. А дом к тому времени уже, как новенький стоял всем на зависть. Сельчане при виде меня перешёптывались. Роман наш обсуждался по всей округе активнее мексиканских сериалов. Маня-юродивая бегала за мной и громко дразнилась:

-С Андрюхой связалася! С Андрюхой связалася!-

И заткнуть её не было никакой возможности.

Всё изменилось в моей жизни. Муж-профессор совсем опостылел и мы, в конце концов, развелись. На работе начались неприятности: начальству надоели мои странные отлучки и беспричинные исчезновения. Меня собирались увольнять. С матерью я теперь постоянно находилась в контрах, сыном, почти, не интересовалась, а с невесткой и, вовсе, не разговаривала.

И всякий раз, уезжая в свой «медвежий угол», как окрестили его мои близкие, чувствовала: ещё немного, и уже никогда не смогу оттуда возвратиться.

Так продолжалось целых три года. А на четвёртый – дом сгорел.

Как это произошло, никто, толком так и не понял. Даже Андрей. Говорит, печку решил протопить перед моим приездом. Зима, всё – таки. Холодно. Протопил, как следует, и ушёл. Обычно, зимой я не приезжала, а тут, вдруг, телеграмму дала: «Встречай». Он всегда к автобусной остановке на лошади

приезжал. В телегу меня посадит и везёт семь километром по лесной дороге. Как же мне нравились эти наши лесные путешествия!

-Чё притихла-то?- оборачиваясь ко мне, спрашивал он время от времени. И, при этом такая улыбка у него была… Небожители, наверное, так улыбаются, да и то, не все…

Дом сгорел так быстро, что даже пожарных вызвать не успели.

Встретил меня Андрей расстроенный, весь измятый и пропахший дымом.

- Я тебе новый сложу,- всю дорогу заверял он.- Лучше прежнего будет. Вот, увидишь.-

Приехали мы на пепелище. Посмотрела я на огромную кучу обугленных брёвен и головёшек, над которыми зловеще возвышалась черная печка. Постояла. И, вдруг, неудержимо захотелось мне оказаться как можно дальше от этого места. Дома. В Москве. В тёплой квартире. И чтобы рядом все близкие…

- Что я здесь делаю?- пронеслось у меня в голове.- Кто этот рыжий мужик? Господи! Да, зачем же мне всё это нужно?

Будто, рухнула какая-то завеса…

А по деревенской улице, завидя нас, уже вовсю спешила Маня-юродивая:

-Тили-тили-тили-бом! – заорала она ещё издали.- Загорелся Ведьмин дом!-

-Отвези меня назад к автобусу,- тихо попросила я Андрея.- Пожалуйста. Очень нужно. Срочно…

Больше в эти места я уже никогда не вернулась.

[Артур Петрушин]

Заявку принял 10 марта.

[Артур Петрушин]

История, с одной стороны, на стыке миров – нашего, знакомого и сказочно-фольклорного. Чем-то сладким веет от нее, гоголевским…
А с другой стороны – все грустно-реально: кризис среднего возраста настиг героиню, обыденность приелась, текучка выхолостила эмоции… «Женщина с характером», как водится на Руси, остановила на скаку коня и – с головой в горящую избу…

Хороший рассказ.
Сдержанный и – многослойный.
В том числе и о том, как сталкиваются на узкой дорожке страсть и долг, о выборе между надежной бытовой прозой и волшебной, сверкающей, но такой эфемерной поэзией жизни…

Осталось, в принципе, одно – отдать работу в руки мало-мальски грамотного корректора.
Потому что этот ужас с запятыми после вводных и служебных слов

да, (6 раз)
уж, (3 раза)
хоть, (дважды)
вот, (дважды)
словно,
как только,
ей,
и, (3 раза минимум)
чего,
ж,
будто, (трижды)
уже,
,вовсе,
никто,

серьезно влияет на восприятие работы.
Да и остальных орфографических «блох» повылавливать невредно…


А в целом, повторюсь – работа-удача.