Какой он обаятельный, этот маленький Миша! Стройненький, гибкий, порхающий по квартире, молниеносно перемещающийся с пола на диван и обратно, с волосенками светло-русого цвета, завивающимися в колечки, и с необыкновенно-мягкими, нежными серо-зелеными глазами.
Над диваном привинчена полка с его всевозможными поделками: это и микро курятник, сделанный из картонной коробки, и светофорный перекресток, с машинами и пешеходами, и аппликация полушарий глобуса, с любовно наклеенными океанами и частями суши - синими, коричневыми и зелеными кусочками цветной бумаги.
На огромном холодильнике рядами и в разброс расположились буквы-магниты. Можно подойти и, громко выкрикивая названия, разместить их то слева, то справа, то паровозиком, то змейкой. А вот уже и первые составленные слова!
Ай-да Миша! Веселый, подвижный, сообразительный, развитый не по годам. Не по нашим годам!
- Мишунечка, включи-ка мне телевизор, - прабабушке никак не удается овладеть пультом телевизора-компьютера с плоским экраном. Для нее это непостижимо. – И как ты только знаешь, где и как нажимать?! Умничка ты моя…Мишунь, ты где? Ты с кем там разговариваешь?
- Бабуська там! – Миша вбегает к прабабушке в комнату. Говорит он еще плохо. Через месяц ему исполнится только три года, но, заметив оставленный мамой мобильник, он тут же “набирает” бабушку (кнопка быстрого набора ему хорошо известна) и увлеченно рассказывает ей на еще непонятном языке о своей жизни.
- Ой, Мишенька, дай-ка мне телефон! Я скажу ей пару слов!.. Чтобы я без тебя делала! – прабабушка обнимает подбежавшего к ней Мишаню, берет протянутый ей мобильник.
- Доча, ну рассказывай!...
Миша между тем управляется с пультом телевизора, открывая для прабабушки долгожданный телеканал, а сам направляется к своему компьютеру…
Что же это за дети такие сейчас рождаются?
Остается только удивляться - ну, как это они в свои три, четыре, пять лет спокойно овладевают тайнами кнопочек мобильного телефона и без труда щелкают мышкой, решая компьютерные задачки-игры?
Такое ощущение, что детство вообще исчезает как социальная категория. Информационный барьер, который всегда преодолевался с помощью бабушек, дедушек, теть и дядь сейчас разрушился. То, что видит бабушка в телевизоре, видит и Миша. Непонятно, как его учить и чему? Ведь идея, что ребенок нуждается в чем-то специальном, исчезла.
Раньше, чтобы ребенок стал взрослым, ему нужно было обязательно научиться читать, а теперь ему можно смотреть телевизор, залезть в Интернет. Проблема в том, что те принципы, которые помогали его родителям социально адаптироваться, с современными детьми не срабатывают. А бабушкам, и тем более прабабушкам, остается только ахать и охать!...
Миша надевает наушники, щелкает мышкой и погружается в мир компьютера, абсолютно закрытый и недостижимо-непонятный для его прабабушки. Папа Миши заботливо загрузил для него множество иконок-клипов, игр и прочего развивающего и учебного материала. Маленькая ручонка ловко управляет мышкой: Мише очень нравится новая математическая игра. Он проходит уровень за уровнем. Вот закрутились шестеренки, а вот собран кубик…
Сегодня наши дети - это звенья социальных сетей. Социализация проходит не в школе, дворе или кружках, а в Интернете. А что же делать взрослым, которые не успевают за развитием всех этих технологий? Они не могут больше контролировать детей!
Маленький Миша
Автор
Сообщение
-
Алеся Швец
- санитар
-
- Сообщения: 24
- Зарегистрирован:
19 окт 2016, 16:37
-
Алеся Швец
- санитар
-
- Сообщения: 24
- Зарегистрирован:
19 окт 2016, 16:37
Новый год
Хотела сказать, что с возрастом человек все чаще обращается к детству, перелистывая запомнившиеся моменты, но потом подумала, а есть ли вообще разница между мной в детстве и сейчас?
Разговор о “душе”? Нет, я не склонна к мистике. Просто отчетливо вспоминаю себя в возрасте (вы не поверите, возможно!), когда я лежала в маленькой кроватке, синего цвета, такие размещали в роддомах, а моя мама раздобыла ее каким-то образом. И вот я вижу потолок, стены, а если немного повернуть голову - вижу шкаф и на веревочке в изголовье – какой-то (вероятно!) талисман на счастье, или от “сглаза”, но я его вижу и сейчас, вернее сказать, помню. Я ощущаю себя глубоко внутри кроватки (эти ощущения всплывают настолько явно, как будто это было сегодня), а сверху наброшена тюль, и я вижу эти дырочки, и негустой рисунок. Ощущаю себя очень уютно. Хорошие ощущения усиливаются, когда дверь (справа в конце комнаты) открывается, и входит мама. Она приближается, слегка склоняется надо мной, приоткрывает тюлевую накидку… Я еще не осознаю понятие “мама”, но абсолютно точно знаю, что я соединена с этим другим “Я” настолько, что между нами нет разницы, и мы – одно целое. Ощущение этого единства – самое лучшее, что может быть, я растворяюсь в нем, оно меня переполняет. Мама говорит мне: “Спи, спи! Еще рано!” (гораздо позже я осознала и эти слова), набрасывает тюлевую накидку на всю поверхность кроватки и выходит из комнаты.
Если бы я сейчас оказалась в такой кровати с полностью покрытым верхом, то убеждена, что ощущала бы себя точно так, как тогда – в уютном, прозрачном, просвечивающемся ложе, в тишине и покое (правда, последнее вряд ли – груз проблем насущных не позволил бы наверняка…).
Таких картинок очень раннего детства не так много в памяти, но достаточно даже одной, чтобы задать себе вопрос: “Так где же “Я"? Что общего между маленьким тельцем в синей роддомовской кроватке и взрослым человеком?”
Подготовка к Новому году начиналась за несколько недель до праздника. В один из вечеров мама вдруг говорила: “Ну, что? Будем просматривать игрушки?” Эта фраза заключала в себе счастье и открывала период радостно-трепетного предчувствия и ожидания. Из какого-то скрытого места доставалась большая коробка с елочными украшениями. Мы осторожно доставали одну за другой яркие, невероятно сверкающие и нарядные елочные игрушки, протирали их мягкой тряпочкой, снимая пыль и тусклость годового налета, и раскладывали на диване. Шары пользовались особой привилегией: всеобщие любимцы, они располагались на самом почетном месте дивана, и, доставая очередную игрушку, я продолжала ими любоваться – невозможно оторвать глаз от зеркально-сверкающих и мутно-матовых разноцветных мячей!
- Вот самовар! – выкрикивала я.
- Да… Он у нас уже пятнадцать лет, – напоминает мама возраст игрушки-долгожителя.
- А вот космонавт!
- Космонавт на прищепке, положи его в сторону.
Игрушки на прищепках не нуждались в дополнительном уходе, а все остальные просматривались на наличие ниточек и тоненьких проволочек, с помощью чего украшения держались на ветках – они, срезанные наспех в конце прошлого праздника, аккуратно с любовью восстанавливались, и игрушки отправлялись обратно в коробку до заветного часа.
С этого момента признаки приближающегося праздника проявлялись все чаще и чаще: в магазинах расцветали прилавки со сверкающим товаром, люди осторожно несли перед собой коробочки с всеобщими любимцами, и ощущение радости, которая всех нас объединяет, переполняло.
И вот, наконец, в комнате появлялась торжественно-уютная, пахнущая далекими незнакомыми краями, в блестках, мишуре, с длинными конфетами-карандашами, обвешанная бусами и гирляндами, совершенно обворожительная елка! Все свободное время я проводила возле этого чуда: рассматривала каждую игрушку, воображая самые невероятные истории, садилась под елкой на маленьком стульчике и представляла себя то в огромном лесу, то в домике у волшебника, а по вечерам мы играли.
- Найти-ка мне сосульку! - говорила мама.
Сосулек-игрушек было несколько; я показывала на одну из них, но мама говорила: “Нет, не эта”, и я опять кружила возле елки.
Когда наступал день встречи Нового года к нам приходили несколько человек гостей. Этот момент и являлся апофеозом! Каждого гостя я встречала, не помня себя от радости. На елке загорались разноцветные фонарики, свет гасили, меня укладывали спать, здесь же, в нашей маленькой комнате, превратившейся в сказку; пронзительно-яркая, но степенная в полумраке, елка отбрасывала тени, будоражила воображение. Но не это увлекало меня, а шуршащие голоса гостей, тихий смех, разговоры. Вот чего на самом деле я ждала, вот настоящее счастье! Я была там, рядом с ними, я ощущала их настроение, я растворялась в них, я чувствовала себя частичкой этих людей, и это было замечательное чувство, ощущение причастности, ощущение себя в какой-то невероятно надежной среде, ощущение наполнения.
И сейчас, когда я вижу, как радуются дети приходу гостей, как они меняются на глазах, я понимаю их…и задаю себе вопрос - в какой же момент и почему мы теряем, заложенное природой, чувство радости присутствия других людей?
Разговор о “душе”? Нет, я не склонна к мистике. Просто отчетливо вспоминаю себя в возрасте (вы не поверите, возможно!), когда я лежала в маленькой кроватке, синего цвета, такие размещали в роддомах, а моя мама раздобыла ее каким-то образом. И вот я вижу потолок, стены, а если немного повернуть голову - вижу шкаф и на веревочке в изголовье – какой-то (вероятно!) талисман на счастье, или от “сглаза”, но я его вижу и сейчас, вернее сказать, помню. Я ощущаю себя глубоко внутри кроватки (эти ощущения всплывают настолько явно, как будто это было сегодня), а сверху наброшена тюль, и я вижу эти дырочки, и негустой рисунок. Ощущаю себя очень уютно. Хорошие ощущения усиливаются, когда дверь (справа в конце комнаты) открывается, и входит мама. Она приближается, слегка склоняется надо мной, приоткрывает тюлевую накидку… Я еще не осознаю понятие “мама”, но абсолютно точно знаю, что я соединена с этим другим “Я” настолько, что между нами нет разницы, и мы – одно целое. Ощущение этого единства – самое лучшее, что может быть, я растворяюсь в нем, оно меня переполняет. Мама говорит мне: “Спи, спи! Еще рано!” (гораздо позже я осознала и эти слова), набрасывает тюлевую накидку на всю поверхность кроватки и выходит из комнаты.
Если бы я сейчас оказалась в такой кровати с полностью покрытым верхом, то убеждена, что ощущала бы себя точно так, как тогда – в уютном, прозрачном, просвечивающемся ложе, в тишине и покое (правда, последнее вряд ли – груз проблем насущных не позволил бы наверняка…).
Таких картинок очень раннего детства не так много в памяти, но достаточно даже одной, чтобы задать себе вопрос: “Так где же “Я"? Что общего между маленьким тельцем в синей роддомовской кроватке и взрослым человеком?”
Подготовка к Новому году начиналась за несколько недель до праздника. В один из вечеров мама вдруг говорила: “Ну, что? Будем просматривать игрушки?” Эта фраза заключала в себе счастье и открывала период радостно-трепетного предчувствия и ожидания. Из какого-то скрытого места доставалась большая коробка с елочными украшениями. Мы осторожно доставали одну за другой яркие, невероятно сверкающие и нарядные елочные игрушки, протирали их мягкой тряпочкой, снимая пыль и тусклость годового налета, и раскладывали на диване. Шары пользовались особой привилегией: всеобщие любимцы, они располагались на самом почетном месте дивана, и, доставая очередную игрушку, я продолжала ими любоваться – невозможно оторвать глаз от зеркально-сверкающих и мутно-матовых разноцветных мячей!
- Вот самовар! – выкрикивала я.
- Да… Он у нас уже пятнадцать лет, – напоминает мама возраст игрушки-долгожителя.
- А вот космонавт!
- Космонавт на прищепке, положи его в сторону.
Игрушки на прищепках не нуждались в дополнительном уходе, а все остальные просматривались на наличие ниточек и тоненьких проволочек, с помощью чего украшения держались на ветках – они, срезанные наспех в конце прошлого праздника, аккуратно с любовью восстанавливались, и игрушки отправлялись обратно в коробку до заветного часа.
С этого момента признаки приближающегося праздника проявлялись все чаще и чаще: в магазинах расцветали прилавки со сверкающим товаром, люди осторожно несли перед собой коробочки с всеобщими любимцами, и ощущение радости, которая всех нас объединяет, переполняло.
И вот, наконец, в комнате появлялась торжественно-уютная, пахнущая далекими незнакомыми краями, в блестках, мишуре, с длинными конфетами-карандашами, обвешанная бусами и гирляндами, совершенно обворожительная елка! Все свободное время я проводила возле этого чуда: рассматривала каждую игрушку, воображая самые невероятные истории, садилась под елкой на маленьком стульчике и представляла себя то в огромном лесу, то в домике у волшебника, а по вечерам мы играли.
- Найти-ка мне сосульку! - говорила мама.
Сосулек-игрушек было несколько; я показывала на одну из них, но мама говорила: “Нет, не эта”, и я опять кружила возле елки.
Когда наступал день встречи Нового года к нам приходили несколько человек гостей. Этот момент и являлся апофеозом! Каждого гостя я встречала, не помня себя от радости. На елке загорались разноцветные фонарики, свет гасили, меня укладывали спать, здесь же, в нашей маленькой комнате, превратившейся в сказку; пронзительно-яркая, но степенная в полумраке, елка отбрасывала тени, будоражила воображение. Но не это увлекало меня, а шуршащие голоса гостей, тихий смех, разговоры. Вот чего на самом деле я ждала, вот настоящее счастье! Я была там, рядом с ними, я ощущала их настроение, я растворялась в них, я чувствовала себя частичкой этих людей, и это было замечательное чувство, ощущение причастности, ощущение себя в какой-то невероятно надежной среде, ощущение наполнения.
И сейчас, когда я вижу, как радуются дети приходу гостей, как они меняются на глазах, я понимаю их…и задаю себе вопрос - в какой же момент и почему мы теряем, заложенное природой, чувство радости присутствия других людей?